Для русской культуры, как и для многих других традиционных культур, начало отсчета возраста человека начиналось не с момента рождения, а с момента зачатия. Предполагалось, что и воспитание будущего члена общества надо начинать с этого момента. Поэтому существовал целый набор предписаний для успешного протекания беременности и так называемого внутриутробного пестования.
Маленький появившийся, но еще не родившийся в мир человек и его мать, были особенно уязвимы во время беременности и требовали особой защиты. Родители старались как можно дольше скрыть беременность от других людей. “Самое наступление родов часто скрывалось у русских до самой последней критической минуты и лишь тогда только сообщалось об этом кому-нибудь из самых близких в семье.
Оборони Бог, если кто спознает, что баба родит, замучит ее, ни за что не родит как должно. Она должна будет лишнее страдать за всякого, кто узнает об этом, и будет мучиться за каждый грех узнавшего”[1]. Кроме того, в этот период были востребованы различные обереги — особая иголка, шерстяная нитка, повязанная вокруг пояса, ожерелье, ягоды растений, крестик или какая-нибудь вещь мужа — чаще всего пояс.
Существовали и запретительные рекомендации. Например, беременным не рекомендовалось смотреть на безобразные вещи, вызывать у кого-нибудь зависть, стричь волосы, надевать новую одежду, смотреть на покойника и вообще участвовать в похоронах — чтобы ребенок не родился мертвым. Также следовало избегать колдунов. Запрещалось что-либо брать у посторонних, чтобы не взять вместе с вещью порчу, а также что-либо отдавать, чтобы не отдать счастье. «Нельзя перешагивать через коромысло (чтобы было правильное положение плода или будет болеть спина), через березовое полено (иначе ребенок будет плаксивый), перешагивать через осину (не то горько будет), а также нельзя пинать кошек и собак (у ребенка будет щетина, или будет «собачья старость»), а также весь домашний скот. Не рекомендовалось закручивать в воде белье, когда его полоскаешь (ребенок будет обвит пуповиной). Нельзя во время вязания соединять нитки между собой узлами.«[2]. Все эти правила показывают, что процесс вынашивания ребёнка встраивался в целостную систему, которая учитывала помимо мистических факторов, также физиологические и гигиенические. Учитывая низкий уровень медицины в те времена, фольклорные «ритуалы» выполняли профилактическую роль, чтобы не допустить даже возможности болезни или патологичного течения процесса вынашивания.
Отношение общества к беременной тоже регулировалось. Нельзя было отказывать беременной в просьбе, что бы она не попросила, и наоборот, прощать беременной все ее странности и капризы. Любопытно, что капризы беременной объяснялись тоской ее ребенка, которую нужно утешить. Нельзя было ругать беременную, оскорблять ее даже за глаза, и ни в коем случае при ней не скандалить и не драться. Категорически нельзя было на нее обижаться, даже существовала традиция специальных дней прощения («прощеных дней»), когда за месяц до родов или чуть ранее, все родственники приходили просить прощения у нее, а она, в свою очередь, просила прощения у родственников. Кормить беременную полагалось самыми лучшими продуктами, а отказать в чем-то считалось тяжким грехом.
Но все же при такой особой заботе общества по отношению к беременной, ее опасались. “В древние времена на Руси считалось, что все, происходящее с человеком — будь то рождение, смерть или болезнь — подчинено темному, нечистому, загробному, злому миру.«[3]. Считалось, что во время перехода из загробного мира в мир живых, человек может принести что-то с собою, принадлежащее инобытию. Что-то такое, что может представлять опасность для живущих, что-то нечистое.
Поэтому существовали специальные «очистительные» обряды, в которых участвовали новорожденный и его мать. Задачей этих обрядов было очищение от всего иного, и возвращение к привычному укладу людей, соприкоснувшихся с «тем миром».
Выбор места для прохождения родов обуславливался способностью места к осуществлению возможности перехода из того мира в этот. Вначале — это была печь. Как известно, печь была центром традиционного дома, его сердцем и утробой. В печи продукты переходили из стадии сырых в стадию готовых к употреблению. В печи люди мылись, смывали с себя все грязное, нечистое, переходили из состояния нечистоты в состояние чистоты. В печи же и лечили — претворяли «из нездравия во здравие».
Позже, с распространением частных бань, роды стали проходить в бане. Инаковость этого места подчеркивалась вынесением строения за пределы околицы. Часто баня находилась через дорогу, что еще больше подчеркивало принадлежность этого строения к «тому миру».
Позднее рожать стали дома, но очистительные ритуалы никуда не делись, а просто изменили форму. После родов, домой стали приглашать священника, чтобы он освятил дом, прочитал очистительные молитвы над матерью и ребенком, а также над женщинами, присутствовавшими при родах.
Существовали приметы, позволяющие определить пол будущего ребенка. «Предсказания пола будущего ребенка делали по форме живота: если острый «шилом» — будет мальчик, если круглый — девочка. Если живот сверху — то девочка, если опущенный — мальчик. Определяли по лицу женщины: если «оставалось чистым, то будет девочка, становилось не чистым — мальчик». Узнавали пол ребенка и по пищевым пристрастиям беременной женщины: «хочется красного вина, то будет мальчик». Определяли и с помощью иглы, которую подвешивали перед собой на нитке, если она начинала качаться вдоль, то будет мальчик, если по кругу, то девочка. Еще одним способом было попросить беременную сесть на пол или лавку (заранее не зная цели), а затем попросить встать, определяли пол, исходя из того на какую ногу опирается женщина при вставании, если на правую ногу — то будет мальчик, если на левую — девочка«[2].
Обычно, приемом родов занимались специальные бабки-повитухи. Стать такой бабкой могла только «остывшая», «чистая» женщина, то есть пережившая климакс. Также, женщина сама способная родить, воспринималась как конкурент матери и ребенку, а потому ее присутствие при родах было нежелательным. «Выйдя из возраста», «остыв» и не имея возможности уже стать матерью, такая женщина становилась символической матерью для всех женщин и мужчин, всеобщей матерью. Теперь она могла принимать роды, лечить больных и готовить покойников в последний путь. Каждая женщина должна была хотя бы раз побывать повиальной бабкой, иначе она могла стать предметом насмешек — настолько был важен для общества этот статус.
Мифологическим обоснованием существования бабок-повитух в христианской традиции был апокриф, в котором Христа принимала бабка Соломонида[4]. Имя этой бабки использовалось при массаже ребенка и других обрядах родильного цикла.
Бабушка Соломоньюшка
Христа парила
да и нам парку оставила.
Господи, благослови!
Ручки, растите,
толстейте, ядренейте;
ножки, ходите,
свое тело носите;
язык, говори,
свою голову корми[5].
В обязанности повитух входил весь цикл родов. Подготовка помещения требовала знания специальных ритуалов, включавших в себя помимо технических навыков, знание сакральных слов. Облегчение родов сопровождалось специальными действиями и пожеланиями. На одежде распускались все узелки, распускалась коса, отпирались все замки в помещении, в печи открывались затворки, роженица ходила вокруг стола, ее поили водой, слитой с куриного яйца и приговаривали “Как курица яичко скоро сносит, так бы и ты, раба Божья, скоро распласталась.«[5].
Пуповину мальчику обрезали на топоре, чтобы был хорошим хозяином, а девочке — на прялке. Младенца омывали водой, смывая все иномирное, и воду эту ставшую «поганой», выливали в то место, где никто не ходит, чтобы максимально от нее отгородиться. Ребенка же заворачивали в пеленки из «обжитых» вещей, то есть материалом для пеленок служила старая юбка матери, или отцовская рубаха.
После рождения повитухи разминали ребенка, делали ему массаж. Это называлось «припекание». Считалось что повитуха во время припекания является творцом свойств тела и характера ребенка, она «правит» его, исправляет возможные дефекты. Следующим этапом цикла было «размывание рук», которое носило очистительный характер. Обряд проходил обычно на третий день после родов. Его целью было очистить людей, принимавших участие в родах. Потом шел этап крестин, в ходе которого ребенка вносила в дом повитуха или крестная, при этом, при пересечении порога дома, ребенка прикладывали к нему, что означало полноценное вхождение в мир живых, вхождение нового члена семьи в род. “Внесение ребенка в дом изображается как его первое внесение и приобщение к домашним ценностям. На порог кладут угли, нож, топор, ключи, через которые крестные должны переступить вместе с ребенком (или наступить на них); нередко к порогу прикладывают и самого ребенка.«[6].
Интересно, что плацента, оставшаяся после родов, предавалась ритуальному захоронению в доме или в саду. Считалось, что таким образом ребенок уже никуда не денется от отцовского жилья, он укореняется, прирастает к этой земле, посредством обряда.
Завершающим этапом являлось поедание всеми участниками так называемой «бабиной каши». Эту кашу, из гречки или пшена, также готовили бабки-повитухи.
Бабушка подходит,
Кашку подносит,
На корысть, на радость,
На божью милость
На толстые одонья,
На высокие скирды
Кашку на ложке,
Мальчику на ножки[7].
Поедание каши сопровождалось пожеланиями здоровья и богатства новорожденному и его семье. После чего «Повитуха поднимала несколько раз вверх горшок с кашей, приговаривая различного рода пожелания: «Пошли, Господь, чтоб наш сынок велик рос и счастлив был. На полке — ребятки, под полком — телятки, а наверху — жеребятки. Пошли, Господь, в этот дом хлеб да соль, поля — копами, на лугах — стогами, амбар — коробами, на гумне — ворохами, а в печи — пирогами». Затем она с силой бросала горшок на стол, так что он разбивался, а каша рассыпалась по скатерти. Родственники ложками съедали кашу.”[8].
Рассматривая отношение к беременности и родам, нельзя не упомянуть такое явление, как аборты. Аборт на Руси носил название детоубийства и осуждался как обществом, и церковью, так, порой, и государством. Например, срок епитимьи за аборт в XV-XVIII составлял от 5 до 15 лет. «В духовных стихах этот грех относили к непростительным: за то, что мать «в утробе младенца поперебила», ее собственной “душеньке нет спасения.«[9].
Грех матери, убившей свое дитя был более тяжким, чем простое убийство по той причине, что убитый не был крещен, не родился полностью в мир, а значит, не мог претендовать и на достойное посмертие. Аборт в фольклорном сознании связывается с представлениями о тёмной магии и демонологии. Убитые дети, умершие не своей смертью, становились наряду с самоубийцами и ведьмами «заложными» покойниками. То есть нечистыми мертвецами и со временем могли вернуться, чтобы вредить живым. Они становились блуждающими огоньками — богинками, заводившими людей в непроходимые болота, или потерчатами, что жалобно кружат в воздухе над могилами и просят «креста», могут также прилетать в виде птиц без перьев к дому, где родился младенец, стараясь навредить ему и его матери. Способны такие существа отнять молоко, наслать бессонницы, родильную горячку. “Если в течение семи лет душа такого ребенка не будет окрещена, то она переходит в собственность дьяволу и превращается в нечистую силу. Согласно общеславянским поверьям, из Детей Некрещёных происходят многие мифологические существа: вампир, дух обогатитель, русалка, русские кикиморы, ичетики — мелкие демоны, живущие в омутах и на мельницах в виде маленьких мохнатеньких человечков; русский игоша — домашний демон в виде безрукого и безногого урода, который проказничает по ночам.«[10]. Таким образом душа убитого в утробе младенца со временем становилась частью миров нежити и нечисти, и могла представлять опасность для всего селения. По этой причине аборт воспринимался не только как личный грех, но и как угроза безопасности для всей общины. В этих демонологических представлениях легко заметить, как саморегулируемая система фольклорного сознания формирует защитные механизмы, предотвращающие вероятность депопуляции по причине добровольного ограничения рождаемости. «Программа жизни», заложенная в фольклор, представляет из себя полноценную систему, нацеленную на повышение вероятности выживания того или иного сообщества, повышения её конкурентных качеств, одним из которых является репродуктивная функция.
Неприятие со стороны общества и церкви аборта, порой способствовало успеху совместной работы общин и государства в области противодействия ограничению рождаемости. «Как только девка забрюхатеет, ее волокут на станцию и свидетельствуют. Описывают брюхо и дают знать отцам [По-видимому, под «отцами» имелись в виду не только отец или близкие родственники девушки, но и в целом мужчины старшего возраста, так сказать, «отцы деревни», на которых лежала обязанность охранять принятые нормы общественной жизни.], берут на поруки и внушают беречь брюхо. А безродную (Луха в Чусовской деревне) караулили в Быховской станции. К ней гоняли народ (по очереди), хлеба пекут: от зимы до Пасхи, человек по 10 ночуют около нее. Она родила, бабка ей баню. Неделю кормят. Она тупая была.”[9].
Этот пример доказывает, что систему традиционных ценностей нельзя относить к некой форме насилия над личностью. Наоборот, традиционные ценности во многом органичны и естественны для каждого, поскольку произрастают из естественных потребностей Человека и общества. Этот факт также указывает, что восстановление традиционного мышления либо его применения в современности не должно вызвать больших трудностей, поскольку на сторону традиционных ценностей становится сама природа, сама биология. В то время как препятствием традиционному сознанию чаще всего служат явления противоестественные, представляющие опасность для жизни не только человека, но и всего живого вообще.
Модернизм в данном случае выступает как особая форма разбалансировки сложных социальных институтов и систем, ответственных за предохранение Человека от процессов саморазрушения и деградации. Попытка противостоять этой разбалансировке может иметь живой отклик в среде русского общества.
Источники
1. Попов Г. Р. Русская народно-бытовая медицина. М.: Глобус, 1991. С. 5.
2. Диникеева Ю.Г. Обряды, связанные с ожиданием ребенка русских Башкортостана: история и современность. Бирский филиал Башкирского Государственного Университета. 2014.
http://psytolerance.info/young.php?c=1375345650&s=1416167174
3. Клопыжникова А. А. Структурно-функциональные особенности семейных обрядов древних Россиян. Аналитика культурологии № 17 / 2010.
http://cyberleninka.ru/article/n/strukturno-funktsionalnye-osobennosti-semeynyh-obryadov-drevnih-rossiyan
4. Славянская мифология : энцикл. слов. М., 2002. С. 369
5. О. В. Мешкова Типы благопожеланий в традиционном русском родильно-крестильном обряде. Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 34 (215). Филология. Искусствоведение. Вып. 49. С. 69–72.
6. Байбурин, А. К. Родинный обряд у славян и его место в жизненном цикле //Живая старина 1997 № 2 С. 8.
7. Панкеев, И. А. Обычаи и обряды русского народа. От крестин до поминок. М., 2008. С. 18.
8. Шангина, И. И. Русские дети и их игры. СПб., 2000. С. 11.
9. Власова И.В. (ред.) Русский Север. Этническая история и народная культура XII-XX века. М., 2001.
10. Кабакова Г.И. Дети, умершие до крещения // Проблеми сучасной ареалогии. Кшв, 1994.